А мы стоим перед большой дорогой,
Дорогой к смерти столь жестокой.
Стоим и смотрим, как за нами наблюдают
Все те, кто наши души отобрать желают.
Стоят посланцы смерти, ухмыляясь,
Ручонками корявыми за нас цепляясь.
Те чучела - четыре оборванца,
Четыре пугала, уродца и засранца.
Стоят и ждут чего-то эти мрази,
Посланники небесной чёрной грязи.
Расправив балахон свой мятый,
Очередной посланник Ада
Представился Чумой.
Желая нас от этого урода уберечь,
Пока наши мозги не стали течь,
Его настиг кастет чудесный мой.

Отшив второго ангела, глядим мы оба,
Как глазки остальных налились злобой.
Они между собой негромко пошептались,
Пока на месте, молча, мы топтались.
Один из них, как сраный бомж одетый,
Крадётся к нам и громко шепчет он при этом:
«Назад дороги всё равно для вас не будет.
Хозяин наш вас всё равно осудит.
И будете гореть вы там навечно,
Заёбанные жизнью мрази-человечки!»
Такое оскорбленье мы не потерпели,
На эту мразь мы с криком налетели,
Забили насмерть дурака.
А он кричал при этом, что он Голод,
Что он силён, бессмертен, вечно молод,
Хотя подох он от удара кулака.

А их Хозяин оказался тем четвёртым,
В плаще прожжённом и до дыр затёртом,
И имя АПОКАЛИПСИС ему было дано,
Но нам, безбашенным парнишкам, было всё равно.
Он молнии метал своими красными глазами,
Рвал на себе одежду, топал он ногами,
Орал: «Я – главный здесь, я ваши души заберу,
Я вечно жив и никогда я не умру!»
Он начал двигаться по направленью к нашим тушам,
А мы подумали: «На кой он хер нам нужен?».
И, не сговариваясь, мы ножи достали,
По очереди их в него втыкали,
Пока не умер на холодной он земле.
И вдруг случилось просто чудо,
Открылся путь из никуда и в ниоткуда,
Очнулись на больничном мы столе.