* * *
«Чёрно-белая радуга» Красная кровь, что из слёз вытекает.
Красные отблески – это закат.
Красные полосы в жизни бывают.
По красной дороге прямиком в красный ад.
Оранжевый блеск – это солнце искрилось
В оранжевых красках далёких небес.
В оранжевом мире боль зародилась.
В оранжевых стёклах – оранжевый бес.
По жёлтым дорогам вне ада, вне рая.
Жёлтые стены – душевный покой.
Жёлтая роза – гуляй, дорогая!
По жёлтым страницам жёлтой рукой.
Зелёные сны с четверга на субботу.
От Змия Зелёного не убежать.
Снова в зелёных мечтах идиота
Идея свободой зелёной дышать.
А небо, оно голубое, как звёзды,
Как радость, как детство, как чьи-то глаза,
Как застывшие чистые солёные слёзы,
Как вены, как жизнь. Голубая гроза.
А синий – покой, безмятежность и вера.
А синие веки, столетья, века.
Как синим костром разгорается вечность,
Как синею пастою пишет рука.
Фиолетовый звон пивной стеклотары.
Фиолетовый блик на лицах ларьков.
Фиолетовым шагом по мокрой землице.
От фиолетовых пятен вплоть до синяков.
Вот радуга нашего подлого счастья.
Вот семицветье как суть слова «жизнь».
Все боли, страданья, недуги, ненастья,
Аналог ответа на слово «Проснись».
Но мир, он не слышит, ведь он чёрно-белый.
Как в капсуле каждый сидит человек
И равнодушно в окно наблюдает,
Как за белым стеклом идёт чёрный снег… * * *
Огарок свечки растворяется в ночи…
Как птица в небе вольная летит ломая крылья,
Как жёлтый воск по стеарину от свечи
Стекает сказка, обернувшись подлой былью.
Свеча горит, чтобы потом истлеть.
Икар взлетел до Солнца, чтоб потом разбиться.
Да так и мы рождались, чтобы умереть
И в жизни следующей повторно возродиться.
Кресты мы ставим, чтоб не забывать
На венах, на ладошках, на могилах,
Чтоб легче было заново страдать,
Когда судьбой своею управлять уже не в силах.
Так дождь вселенский будет лить сто лет ещё,
Смывая старые грехи, освобождать места для новых,
Словно молиться будет за того, кто непрощён,
Чтоб через век узреть улыбки вместо лиц суровых.
Кружится над погостом стаей вороньё
И похоронным криком тишину ночную разрывает.
И плачет мокрая земля святым огнём,
Наполовину мёртвая, но всё ещё живая…. * * *
Приёмный покой городской псих-больницы
И заточенье среди жёлтых стен.
Заклеймённые памятью прошлого лица,
И ты здесь в надежде больших перемен.
Больной эгоизм стал причиной тревоги,
Что в душе поселилась уже навсегда.
В счастье, в удачу закрылись дороги,
И не уйти от судьбы никуда.
Солнце глядит сквозь решётки стальные.
Небо лишь в клетку, да друг – циклодол.
Где же обратно пути остальные?
Тот, кто на небе – тот их нашёл.
Кафельный белый, да серый кирпичный
То же, что пол – то уже потолок.
Где же день новый, настолько привычный?
Так же, как ты, здесь любой одинок.
Близится ночь, но не видно спасенья.
Закат иль рассвет – всем давно всё равно.
Смерть – вот единое здесь утешенье.
Аксиома эта известна давно.
Боль и тревога, счастье и жалость,
Медленный сон, агрессивный покой.
Кажется, осталась самая малость,
Чтобы открылись пути в мир иной.
Смерть и утешит, смерть и согреет.
Остывшее тело – согрелась душа.
Тело хоронят, тело немеет,
Там, в поднебесье, жизнь так хороша.
Снова терзают колючие иглы,
Мерцая как звёзды, растворяются в кровь.
Эти жестокие чёрные игры,
Словно по свежим царапинам соль.
И так год за годом, и нету спасенья.
Смерть не приходит ни сразу, ни вдруг.
Нету спасенья и нет утешенья,
Бесконечно спирально завитый круг.
Эта тревога не испарится.
Дым сигаретный развеешь рукой.
Опять те же люди, опять те же лица.
Городской псих-больницы приёмный покой. * * *
Серый день придёт опять, сменяя ночь.
Моросящий дождь всё давит мне на душу.
Хочется удрать отсюда прочь,
Криком тишину Земли нарушить.
Полной грудью воздух повдыхать,
Кислорода чтоб хватило на ночь даже.
Хочется подальше убежать,
Полную свободу пить из чаши.
Боль улыбок, мишура цветных витрин
Ослепляет разноцветным шёлком.
Хочется напиться при луне
И завыть протяжно серым волком.
На защиту встать тех, кто опоздал в пути,
Оттого, что шёл не в ногу с миром.
По колючей проволоке всю жизнь идти,
Не преследуя стереотип кумиров.
Маленький мог Бог, он ангел или бес,
Просит улыбаться всем почаще.
Хочется удрать отсюда в тёмный лес,
Чтобы жить в глухой и непролазной чаще.
И слезинок на глазах уже не счесть,
Перевёрнуты кресты, и некому молиться.
Сколько лет пройдёт? Сто двадцать шесть,
Перед тем, как ты мне перестанешь сниться… * * *
Рождённая из тьмы,
Где чёрные холмы.
Рождённая извне,
Где плачут обо мне.
Рождённая из туч,
Где Дьявол так могуч.
Рождённая из бед,
Где Бога больше нет.
Убитая в войне,
Я плачу по судьбе.
Убитая в бою,
Награды раздарю.
Убитая в плену,
Воскресну, оживу.
Убитая в рожденьи,
Ищу во тьме спасенье.
Воскресшая из мёртвых,
Среди владычиц гордых.
Воскресшая из гроба,
Питаюсь своей злобой.
Воскресшая из бездны,
Страдаю бесполезно.
Воскресшая из Ада,
Мне, значит, так и надо.
Пленённая пороком,
В молчаньи одиноком.
Пленённая отчаяньем,
Без крыльев за плечами.
Пленённая гордыней,
Давлюсь своей святыней.
Пленённая тобою,
Не спорю я с судьбою.
Дочь Ада, ангел Ночи
Под знаком многоточия.
Дочь Тьмы, исчадье Злобы.
С тобой умрём мы оба,
Ведь в мире бытия
Нет места для меня. * * *
Смеюсь от скуки в тишине.
Лишь ночи чёрное дыханье
Давно всё знает обо мне
И проявляет пониманье.
Лишь блеск луны вдали небес
Заглушит боль мою несмело.
На этом свете нет чудес.
Давно мне всё осточертело.
Вой волка, крыльев тихий взмах,
Природы мёртвой покаянье.
Мы все, забывши о делах,
Благославляем изваянье
Из серых каменных пород,
Бездушный молчаливый идол.
Да, мы – безнравственный народ,
Плюём на все свои обиды.
Нам наплевать на чью-то боль,
На то, что с нами не случалось.
На раны чьи-то сыплем соль,
Прощаем то, что не прощалось.
Весь этот мир давно слепой,
Сквозь стёкла розовые смотрит
На тех, кто, как и я, другой,
И никогда он не одобрит,
Что лучше быть совсем иной,
И чтобы думалось иначе,
Чужую боль считать родной,
И плакать вместе с тем, кто плачет.
Разбить гранитные замки,
Разрушить идолов законы,
Зло разорвать бы на куски,
Убрать всю власть, сорвать погоны.
Ничто не вечно в этом страхе.
Победный марш звучит не нам,
Но в окровавленной рубахе
Я свою душу не отдам.
И в одиночестве своём,
И, опустив в бессилье руки,
Вновь доигравшийся с огнём,
Как я смеётся вновь от скуки. * * *
Тяжёлый запах режет ноздри
И давит грудь – не продохнуть.
Отяжелевший мутный воздух
По венам резво гонит ртуть.
Закрыты веки, и преграды
Уже остались позади.
Посмертно ордена, награды.
Кресты, могилы – впереди.
Сырой песок журчит так сладко
Под чьей-то вымерзшей ногой.
Так весело и так же гадко
Уйти неслышно в мир иной.
Бежит тропинка вдоль оврагов
И вьётся словно ручеёк.
Под гнетом пожелтевших флагов
Хоронят тех, кто жить не смог.
Что остаётся? Только помнить,
Да через сто веков забыть,
Тревогой чашу переполнить,
Да вновь кого-то полюбить. назад на выбор года назад на мои стихи | * * *
Боль живёт, душа страдает.
И от зла не ждут добра.
Веня ноют, сердце плачет.
Эта боль не умерла.
Крестик, нолик, да могилка,
Холм ещё сырой земли.
Переполнена копилка
Нерастраченной любви.
Облака на синем небе,
Солнце в огненной тиши.
Пораженья да победы,
Одиночество в глуши.
Продолжается молитва
За спасенье наших душ,
Но захлопнута та дверца.
Наш оркестр играет туш.
Между раем, между адом
Вьётся ручейком тропа.
В никуда из ниоткуда
Дождик каплет с потолка.
Это так рыдало небо
По несбывшимся мечтам
Слёз солёным водопадом,
По не умершим врагам.
Просто так смеялось солнце
Над бездарными стихами,
Да разбитое оконце
Над потухшими свечами.
Первый шаг – с обрыва в вечность,
В феонитовый покой.
Шаг последний – в бесконечность.
Мы не встретимся с тобой.
Просто есть над чем подумать,
Пострадать, да помечтать,
На луну завыть по-волчьи,
По ночам чудес всё ждать.
В жизни чуда не бывает,
Жизнь – не сказка, злая быль.
С пожелтевших фотографий
Новый век сдувает пыль.
Остаётся безысходность
Отпечатком рваных вен.
Раз чудес уже не будет,
То не будет перемен.
* * *
С левого плеча подмигивает чёрт,
А на правом восседает гордо ангел белый.
Снова дни считаю по системе нечет-чёт,
Боль глушу улыбкою несмелой.
В тишине ночной моя двойная суть,
Половинки две души моей пропащей
Спорят меж собой за верный путь.
Слёзы смахиваю я рукой дрожащей.
Этот мир – одна сплошная мишура,
Этот мир- пристанище облезлых тварей серых.
Лишь без правил бесконечная игра
Меж фигурок восковых и чёрно-белых.
Лишь надежда опостылела давно,
Вновь стучусь в захлопнутые двери.
Без тебя весь мир – это кино,
Без тебя кругом одни потери.
Ангел шепчет что-то на красивом языке,
Чтоб забылась и нашла другое счастье,
Чтоб от сна проснулась по весне,
Чтоб в удачу превратились все ненастья.
Чёрт лукавый умоляет долго ждать,
Делать зло и за него не быть в ответе,
Заставлять тебя и всех страдать.
Лучше б не было любви на этом свете.
Ты прости, что я бывала не права.
Все твои ошибки я давно уж позабыла,
Но я помню твои губы и слова.
Не жалею, что тебя я полюбила.
С ангелом дерётся снова чёрт.
Не понять никак, ну кто из них сильнее.
Снова дни считаю по системе нечет-чёт,
Только ты вернись, пожалуйста, скорее!
* * *
Я буду злой, но ты прости,
Ведь я давно не верю в Бога.
Ведь наши разошлись пути,
Иди теперь своей дорогой.
Венец терновый надо мной,
А над тобою нимб прозрачный.
И мне не больно быть одной,
И мне не страшно стать пропащей.
Окурки множатся как снег,
И их всё больше с каждым часом.
Да, ты – хороший человек,
А я хотела всё и сразу.
Тебе не нравится цвет глаз,
Не нравятся мои привычки,
А я пыталась много раз
К твоим дверям найти отмычки.
Не будет больше нас вдвоём,
В мечтах мы будем только вместе.
Вновь доигралась я с огнём.
Своей душе кричу: «Воскресни!».
Но без тебя мне не уйти,
Хотя зовёт меня дорога.
Я буду злой, но ты прости,
Ведь я давно не верю в Бога. * * *
«Снег»
Проходит осень, выпадает первый снег.
Он плавно падает на скаты крыш роддома.
Своё рожденье новый отмечает человек
В том мире, где ничто ему пока что не знакомо.
Искрятся хлопья снега в небесах,
Летят и тают на счастливых лицах.
Он у кого-то радость вызывает, у кого-то страх.
И через решето окна его больные зрят в больницах.
Он накрывает серый город белой пеленой,
Смягчает боль и горькие земные раны.
На белом снеге красной точкой чья-то кровь.
От снега вьюги, и метели, и бураны.
Волшебный, новый, чистый как роса,
Он с каждым годом не меняется ни капли.
Он греет душу, чьи-то радует глаза,
А для кого-то – это просто комья мокрой пакли.
Года считаешь ты, пока придёт зима,
Ведь каждый новый снег – ещё один год жизни этой.
Когда идут снега, то я всегда одна,
И одиночество царит над всей планетой.
Снежинки разные, как души у людей,
И их на свете очень много миллионов.
Ночами нам от снега всем светлей.
И снег свободен, ведь у снега нет законов.
Он каждый раз всегда совсем иной.
Бывает он осенний и весенний,
Бывает белый, розовый и даже голубой.
Он для кого-то первый, для кого-то он последний.
Ты видел снег уж больше двух десятков лет.
Твоя зима уже давно стала привычной.
И снег тебя уже не раз спасал от бед,
Но ты к нему остался безразличным.
Земля тверда, когда в последний путь зимой,
Когда за душу я твою прибуду помолиться.
И я увижу, что он, как охранник твой,
Белёсой пеленой на крест и на венки ложится… * * *
«Осеннее» Настала осень, затянулись шрамы.
И ты идёшь, играя, по земле.
Исчезла боль, но не зажили травмы.
И слёзы крови остаются на траве.
Светило солнце, ровно в полночь исчезая.
И дождик лил, смывая прошлый грех.
Любовь хоронишь ты, ну а она живая.
Всё быть должно совсем не как у всех.
И снова рунами исписаны страницы
С газет желтеющих от давности времён.
Нам крыльев не дано, чтоб не разбиться,
Ведь человек в своею глупости не так силён.
Мы видим мир поверхностию кожи,
Сетчаткой глаз и точками зрачков.
И нам, увы, никто здесь не поможет
Избавиться от розовых очков.
Свою дорогу выбирает себе каждый,
Желание любить заложено во всём.
Но может быть, когда-нибудь однажды
Мы встретимся и побежим одним путём.
На перекрёстках взгляды светофоров
Смеются и, смеясь нам освещают путь,
Скрывая своей тенью слой позоров,
Которые мешали нам уснуть.
Иди ко мне и вместе мы залижем раны,
Мы вместе одолеем этот путь.
Настала осень, затянулись шрамы,
Но только без тебя мне не уснуть…
* * *
Две тысячи лет поклоненья нас выжить бесплодно учили,
Но ливни потоком забвенья все памяти краски размыли.
Живёшь и надеешься свято, что всё обернётся удачей.
Очнёшься в больничной палате – ты вновь опоздал на раздачу.
Стирая все прошлые годы, рисуешь своё мирозданье.
Забудешь обиды, невзгоды, а в ответ – злое непониманье.
Кривая усмешка фортуны, оскал опротивевшей веры.
Заденешь душевные струны, и снова преграды, барьеры.
Твой путь, он тернист и колючий. В болото шагаешь всё дальше.
А золотой спасительный ключик погрязнет во лжи, зле и фальши.
Себя обрекая на муки, вопросом одним лишь терзаем,
Назло круговой ты поруке, назад все пути обрезаешь.
Ну и где же твоё прозренье? Замученный болью, тревогой,
Ты ищешь своё утешенье, шагая неверной дорогой…
* * *
Темнеет тусклый небосвод средь полукружья чёрных арок.
К концу подходит этот год, я от судьбы всё жду подарок.
Бессилье чёрною струной заденет снова за живое.
На обалдевшую луну протяжно серым волком вою.
Рыдает небо по мечтам, что никогда и не сбывались.
Ничто уж не поможет нам, на венах шрамы лишь остались.
Бездонный люк, где много крыс – пристанище для новой боли.
Из-за потрёпанных кулис спектакль идёт по чьей-то воле.
Так эта жизнь рекой течёт, её поток над всеми властен.
Над замерзающей Невой исчезло снова чьё-то счастье.
Я не могу пойти вперёд, назад шагать уж надоело.
А с неба дождик снова льёт, и нет души, осталось тело.
Над Петербургом вороньё по крышам стаями летает.
Мне вновь сказали: «Не твоё, тебя другое ожидает!».
Часы стучат полночный час. Вот так проходят годы, веки.
Ничто не сложится у нас, не совместимы наши реки.
Всё быть должно не как у всех, в этой игре не нужно правил.
Хоть нет надежды на успех, в ней каждый всё на кон поставил.
И я играю до конца, хоть сил совсем осталось малость.
Из-под тернового венца спасаю то, что нам осталось.
Тупая боль стучит в висках. Конец игры, конец тревоги.
И, пересилив липкий страх, я вновь шагаю по дороге. * * *
На луну оскалившись завыть по-волчьи,
Выплеснуть на звёзды всё, что наболело.
Пропустите в этот мир, стаи гончие,
Заберите навсегда моё тело!
Крыльев не было, а полететь мечталося.
Не рассматривать все прошлые поступки.
И давно земля вся кровью пропиталася
Принципом обычной чёрной губки.
Заболев мизантропией, тихо плакаться
Да захлопнуть в мир людей своё окошко.
По оборванной верёвке вверх карабкаться,
Потому что падать вниз совсем не сложно.
Пропустите в этот мир, стаи волчии,
Заберите мою раненую душу.
Растерзайте её, псы мои гончие.
Этот мир давным-давно разрушен. |
